хочу немного рассказать вам о том, как подходили к записи своих опусов джазмены в 30-х годах прошлого века.
некоторые музыканты были настолько популярны, что им приходилось порой чуть ли не отбиваться от представителей фирм звукозаписи. одним из таких суперпопулярных джазменов тогда был пианист и певец Фэтс Уоллер.
Уоллеру охотно платили небольшие авансы на студиях звукозаписи под будущие пластинки, но он очень неохотно общался с представителями фирм после этого и они обычно нанимали музыканта, которому поручалось найти Уоллера, собрать оркестр для него и притащить всех на запись.
вот как описывает подобный опыт гитарист Эдди Кондон.
«Мне нужно было доставить Фэтса на студию вместе с оркестром, и мы должны были записать новые вещи, которые он давно обещал и под которые получил аванс уже месяц назад. Я не был даже с ним знаком, но хорошо знал его коллегу-пианиста Эрла Хайнса и решил сначала представиться как бы от Эрла. Уоллер очень обрадовался, когда услышал его имя, и вскрикнул: «Ага, и как там поживает старина Эрл? Я так рад слышать, что у него все ок! Погоди минутку, парень, я принесу немного джина для нас, и мы поговорим о нашем друге Эрле».
Он был так обаятелен, так доброжелателен, так радовался мне, что я чуть ли не сгорая от стыда, объяснил ему, чего я в конце концов от него хочу. Он переспросил: «Записать две пьесы? С тобой и с бэндом? Да с радостью! Через четыре дня? Отлично! В зале Лидеркранц Холл? Чудесно! В полдень? Непременно. Что мы будем играть?... Да слушай парень, разберемся потом, давай лучше выпьем и поговорим еще о нашем друге Эрле Хайнсе».
Целых три дня я ходил за Уоллером, боясь потерять его. Он успокаивал меня и говорил, чтобы я не беспокоился об оркестре – у него все схвачено. А столько джина, сколько я употребил за это время, мне хватало обычно на месяц-другой. Наш разговор в последний вечер перед днем записи протекал следующим образом…
- А когда мы завтра соберемся и пойдем на запись, то что будем играть?
- Как что, музыку, конечно! – ответил Фэтс. – Знаешь, Эдди, давай возьмем немного выпивки и поговорим об этом.
Наш разговор я наутро, конечно, уже напрочь не помнил. И вообще, когда я проснулся, то обнаружил нас обоих лежащими на соседних кушетках где-то в дальнем углу холла гостиницы, в баре которой мы вечером обсуждали предстоящий репертуар. Мы оба были одеты и умудрились ничего не потерять и у нас ничего не украли, но когда я посмотрел на часы, то с ужасом увидел, что уже пол-одиннадцатого утра.
Я растолкал Уоллера и сказал ему, что через полтора часа нас ждут на записи, а еще нет никакого оркестра, и я без понятия, что буду играть. Фэтс ответил со своей широченной улыбкой: «Не волнуйся! Все в порядке! Все просто чудесно! Дай-ка мне несколько монет – я пойду позвоню ребятам».
Через полчаса мы все уже были в такси и ехали в этот Лидеркранц Холл, который находился чуть ли не на другом конце города. Фэтс сказал нам всем: «А теперь слушайте, что будем сегодня играть...» - он не доставал никаких нот, а просто напел сначала мелодию, потом басовую партию, затем изобразил ритм для меня и барабанщика, сказал, в какой тональности будем играть, потом повторил…. И проделал то же самое для второй пьесы. Когда мы подъезжали к залу, то все уже более-менее представляли себе, что будут делать, но такой способ разучивания композиции я испытал на себе впервые в жизни!».
Кстати, руководство фирмы грамзаписи было в восторге и от самой музыки и оттого, что Эдди выполнил свое обещание и привез Фэтса вовремя, и как выразился продюсер, «с великолепно разученным материалом». Он похлопал Кондона по плечу и сказал, что у него прирожденные способности к планированию работы и тот может запросто работать менеджером – мол, он так здорово организовал работу бэнда… наверняка понадобилось несколько репетиций… Эдди молчал и только кивал головой – он вообще не понимал, каким чудом они совершили все задуманное…
Зато "чудо организации", так сказать, потом продемонстрировала фирма, которая их записывала. Фэтс собственноручно написал звукорежиссеру названия пьес и в какой последовательности их играли, но при выпуске пластинки там умудрились все перепутать. Но Уоллер только посмеялся, когда это увидел – его добродушие после давнишнего случая, когда его под дулом автомата везли как сюрприз на день рождения чикагского гангстера, уже ничем нельзя было прошибить…».
