В составе Yes в серьёз можно рассматривать трёх пианистов: Кей, Уэйкман и Мораз. Кей, как музыкант изначального состава, который и в дальнейшем появлялся там вновь, что само по себе показательно и имеет большое значение. Уэйкман, как наиболее мастерский и ''развёрнутый'' клавишник в группе, и Мораз, о котором скажем отдельно. Он из всех йесовцев самый ''нейесовский'' пожалуй, по другому он музыку видит, нежели те, двое другие. Всего одна пластинка с ним записана, но какая! Вообще, если Relayer любят, то любят как-то совсем, что называется в доску, даже на страницах нашей беседы это можно прочитать. У меня и у самого он когда-то был любимым, я его наверное прослушал наибольшее количество раз, из всех альбомов коллектива.
Если присмотреться внимательно, а вернее прислушаться, легко заметить, что он в дискографии, пожалуй наиболее специфичен. Я думаю, что эта специфика обусловленна, главным образом, именно участием Мораза, хоть он как-бы всего лишь ''гость''. А ведь и в обычной жизни часто бывает, общаемся мы в одной, крепкой компании, ну в такой, где каждый хорошо знает каждого, и не только знает, но и понимает и ценит. И вот появляется среди нас кто-то, в общем ничем более не замечательный чем мы, но тем не менее привносящий в эту ''нашу'' атмосферу нечто такое, что климат нашей группы меняется, порой меняется до неузнаваемости. Почему так происходит я не знаю, но так бывает, и бывает часто. Вот таким ''гостем'' и был Мораз в Yes. Заметим, что он и по национальности не англичанин, он швейцарец, и в этом есть какой-то глубокий смысл!
Когда я слушаю мой любимый теперь Fragile, у меня бывает такое странное чувство, что он, этот альбом, в сущности выражает ''тишину'', вот сделан он как-то так, что его как будто и нет, или он был всегда, если хотите, что в сущности одно и то-же. Как тут не вспомнить приславутый ''Чёреный квадрат'' Малевича? А вот когда я слушаю Relayer, впечатление у меня полностью противоположное, он прямо гиперреальный какой-то, и он полностью, совершенно трезвый! Вот вам и ''делириум'', одно лишь слово остаётся, не более. Такое мелкозернистое, пунктуальное и очень, очень твёрдое звучание. Как будто небольшие и крепкие детали сверхточного часового механизма, изготовленные из белого, твёрдого сплава. Ну а часовой механизм швейцарский разумеется, хоть сплав и выплавляли в Британии.