Кабанятина была супер.

Нежная. Сочная. С хрустящей корочкой, с запахом костра, с ароматом душистых трав, с бегущим по рукам жиром… М-м-м! А если еще вспомнить, ГДЕ и с КЕМ я ее пережевывал, то, и со снесенной напрочь, крышей. Хыгыгы!

Сам грозный вождь, лично, откромсал кусман мяса, размером больше моей головы, и под всеобщее гиканье, торжественно вручил мне.
--Ваууу! Падла! -- Оно почему то оказалось очень горячим и как живое, выпрыгнув у меня из рук, шлепнулось прямо на угли, подняв огромный сноп искр. Как самый голодный товарищ, я тут же ринулся за ним. Схватил, опять обжегся, снова упустил, опять схватил, и, наконец, под гомерический хохот, вытащил его из костра.
--И че ржоте, козлы!? Пойдите лучше умойтесь -- огрызнулся я не сконфузившись, и усевшись тут же «по-турецки», принялся наслаждаться поздним ужином.
Блин. Им же не обьяснишь, что руки, из-за браслетов, налились неподьемным свинцом, и я немного не рассчитал с координацией.

– Мля-а! В жизни такой вкуснятины не пробовал!

Следующие пол часа вокруг слышалось только чавканье, хруст костей и довольное сопение. От двухсоткилограммовой туши не осталось и следа. Удивительно, но мои опасения по «безразмерности» порции, оказались беспочвенны. Я сожрал все, быстрее всех, и еще получил добавки. И вот сейчас, лежа на боку и опершись на локоть, я с сытой ленцой обсасывал ребрышко и строил коварный план по экспроприации четырехкопытных тачек у аборигенов. Тяжесть в руках, как то сама собой, пропала, появилась необычайная легкость в движениях, и даже, легкий зуд. Наверное, руку «отлежал», подумал я, и смачно рыгнув, уже открыл рот, что бы заикнуться о лошадях, как в свет от костра влетел запыхавшийся чувак и доложил вождю, что на левом склоне Божьего Костра, дозором, был пойман лазутчик. Он оказал жестокое сопротивление, ранил обоих, но тоже получил в ответку, был пойман, скручен и доставлен сюда.

--Привести! – Рявкнул вождь, и отбросив в сторону недогрызенный мосол, принялся обтирать о себя жирные руки. С обеих сторон от него, тут же, нарисовались два амбала, с мечами на перевес, и замерли в почтительном молчании. В темноте послышалась недолгая возня и пред наши очи вытолкнули невзрачного, худосочного мужичка.

Обувка, все таже. Не то сапоги, не то мокасы. На ногах, засмальцованные до блеска, кожаные штаны, ( и это в разгар лета). Широкий пояс с массивной пряжкой, в виде профиля головы какого то животного, все та же жилетка-безрукавка, мехом наружу, на запястьях, широкие кожаные накладки, почти до локтей. Сам весь худющий, но жилистый. Видно, что силен и ловок. На голове, что то, типа, кожаной банданы. Черные, густые брови, усы и борода – прилагаются. Нос «горбом» и колючие глаза. На левом бицепсе глубокая, кровящая, рваная рана. Лоб рассечен чем то острым, и левая сторона лица, тоже в крови. Он очень напоминал чеченца из какого то боевика.
И шо, вот этот заморыш чуть не уделал пару здоровенных качков? Просто не верится.

Тут пленника толкнули в спину, и он упал на колени. Ему добавили, и он сложился пополам, со связанными за спиной руками. Мать твою! У него, в районе правой лопатки, из спины, торчало древко стрелы с оперением. Вот это здоровье у «чеченца». Его на стрелу нанизали, а он, даже не морщится.

-- Ты кто такой и почему за нами следишь? – Спросил его вождь.
Тот непонимающе уставился на него и выдал неожиданным басом.
-- Вы вонючие псы! Вы все умрете! Белая Пантера вас уничтожит!
-- Что он сказал? – Обратился вождь к шаману. – Ты его понимаешь?
-- Да, великий Зиддан. Он боится тебя и просит его пощадить.
-- Брехня! – Вырвалось у меня непроизвольно. – Он сказал, что какая то Белая Пантера, надерет всем вам зад, как паршивым собакам.

Вождь, шаман и пленник, удивленно вылупились на меня, и после недолгой паузы, старшой всплеснул руками и воскликнул.
-- Небесный воин, ты все понимаешь!?
Тут, уж, удивился и я. А ведь, действительно, понимаю. И даже говорю по ихнему.

--А фуле! Запросто! – и впал в анабиоз.