Адреналин, вперемешку с «сывороткой страха», так шуганул по мозгам, что я моментально вспомнил все.

И то, как выбрался из черной, закопченной пещеры, похожей на вытяжку из чистилища. И то, что как слепой, блаженный дурень, грелся на солнышке, прищурившись от удовольствия. И то, как поздно увидел кавалькаду приближающихся всадников и едва успел спрятаться за ближайший валун. И то, как проходящая мимо, лошадь учуяла чужого, а ее хозяин, поднял руку вверх, призывая к тишине. И то, что все обошлось бы, и они свалили бы дальше, если бы не сожранные, без всякой меры, яблоки. Да-да, те самые, с медовой поляны. Меня так от них расперло, что думал, щас лопну, мля, как первомайский шарик, но как ни старался, как ни напрягал ягодичные мышцы, и как не сучил ногами, так и не удержался, и, все таки, --лопнул.
О-о-о! Звук был такой силы, шо аж камни на склоне, от ударной волны, зашевелились и стали осыпаться, а высокая трава, полегла под смрадом, забродивших в желудке, ягод.
И то, как меня, после такого землепотрясного «салюта», мигом выдернули из-за камней, вместе с обрезом и всеми потрохами. И то, что какой то пацан, указал на меня пальцем и что то сказал высокому чуваку на белой лошади, видать, старшому. И то, как меня тут же, приложили чем то тяжелым по голове.

Уф-ф. Ну, а дальше, вы уже все знаете.

Солнце стояло еще высоко, хотя и видно было, что уже пошла вторая половина дня. Слева, над горизонтом, появилась темная полоса, как обычно бывает перед сменой погоды. Эх! Вот бы сейчас дождик, а то пить хочется, спасу нет.
Я извивался как червь, дергалл руками и ногами, одновременно напрягал мышцы всего тела а потом расслаблялся. Было больно и страшно. Ну, а кому понравится такая перспектива. Удивило еще то, что меня никто не обыскал, не выпотрошил карманы, и, все мое хозяйство осталось при мне. Вон, в кармане шорт, над кожаным ремешком моих пут, даже валик, от пакета первой помощи, образовался, а там, под футболкой, и ножичек в футлярчике висит.
Ну!? И почему же мне не шевелиться?

Тут же работы –не початый край.

Вдруг, где то сзади, послышался характерный шум приближающегося отряда. Стук копыт, приветственные крики, храп лошадей, скрип сбруи и бряцанье оружия. Я, как можно сильнее, вывернул голову вправо, и через минуту, увидел их, --воинов.
То, что это были именно солдаты, не возникало ни каких сомнений. Таким количеством смертоносных прибамбасов, которое болталось на новоприбывших качках и их четвероногих тачках, можно было вооружить добрую сотню чуваков в массовке Голливуда, и, еще бы осталось на пару антикварных магазинов.

Мля-а! От же бычки. Вот шо значит постоянное движение, здоровая пища и физические нагрузки. Да-а! Щас, таких фигур, уже не увидишь. Ну, разве что, на каких ни будь соревнованиях, по бодибилдингу, где качки народ, своей мощей, удивляют. Бедные наши девки, да они от таких тел, все, на «кипяток» изошли бы.

Когда вереница всадников вьехала в центр стойбища, старшой, на белом коне, посмотрел в мою сторону, что то крикнул, и, вся эта банда, развернув лошадей, выстроилась полукругом. Все, дружно, уставились на меня.
Бр-р! Видуха была, еще та.

Вы картину, «Три богатыря», помните? Да!? Ну и ладушки. А как выглядели викинги, еще не забыли? Нет!? Ну и чудненько.
А теперь, умножьте всех богатырей, на пять, оденьте в мохнатые шкуры, вместо кольчуги, на головы, шипастые шлемы, с рогами, накиньте на каждого по центнеру металлических орудий убийства, каких только вспомните, шоб даже новогодняя елка позавидовала, обмажьте голые участки тела жиром, сверху, на всех, по ведру пыли, потом посадите всю эту братву на мохнатых бегемотов, с шикарными уздечками, а на закуску, щедро облейте из брандспойта, коктейлем конской и человеческой мочи.
Ну шо!? Получилось!? Ва-у! Да вы талантище!
Вот теперь, вы точно знаете, как выглядела эта орава, из пятнадцати, страшных до усрачки, здоровенных, потных мужиков, свирепо таращащихся на меня.

--Кэхэ-кэхэ! --Чуть не поперхнулся я от такого внимания. --И шо!? Мне уже хана!?

Но чувакам, были абсолютно по барабану мои переживания. К ним, в момент, сбежались все местные обитатели, от мала до велика, и отвлекли от поедания меня глазами. Не, серьезно, я ощущал себя огрызком. У меня все тело зудело от их взоров. Знаете, ведь не зря говорят, что в экстремальных ситуациях, многие люди могут чувствовать, когда на них смотрят. Ну, вот я и чувствовал. И чувства эти, оптимизма, совсем не придавали, а даже, наоборот.
Я задергался еще сильнее. Перспектива, отправиться в места «вечной охоты», совсем не окрыляла.

Всадники спешились. Детвора взяла лошадей под уздцы и увела на край поляны, а вояки, окруженные бабами и пацанвой по старше, подошли к вигваму, с головами на копьях, и притихли. Через пару минут оттуда вышел… вышла.., в общем, вышло, оно, --чудо в перьях. Не, понятно, что сначала в шкурах, потом в бусах, из здоровенных клыков какого то зверья, и только уже потом, в настоящих перьях.

Мля! Североамериканские индейцы, со своими шикарными головными уборами, нервно курят «трубку мира» в сторонке. У тех, перья были только на голове, а у этого красавца, --везде. Вся его могучая туша была укутана шкурами, сплошь утыканными разнокалиберными, по цвету и размеру, птичьими перьями. Со стороны, это напоминало пугало, которое облили смолой и выпотрошили на него пару-тройку подушек, а в шапку из меха, пучком, воткнули полтора десятка длинных петушиных перьев.

Толпа благоговейно застыла и склонила головы. Чудо подняло к небу руки и что то хрипло прокричало. Блин! Ну, шо тот дебильный ворон, проклевавший мне кроссовок. И у меня, аж указательный палец зачесался. Тут полог опять откинулся и оттуда показалась сгорбленная старуха.
Бабу Ягу, из «Морозко», помните, которую Георгий Милляр сыграл? Так вот это, --ее старшая сестра.
Те же два симпатичных, кривых и желтых, нижних зуба, достающих до крючковатого носа, те же длинные грязные патлы, такая же затасканная бандана, и, бессчетное количество юбок. В правой руке, была кривая клюка, а в левой, какой то узел.
Следом за ней, из вигвама, вышел тот самый вонючий пацан, так нахально метавший в меня свой нож и копье, Зоркий Сокол, мать его. Он тоже был согнут пополам, как яга, неся в руках какой то каменный горшок.
Как раз, в это время, налетел свежий ветерок и мохнатые шкуры затрепетали, как флаги .
Чувак в перьях, вновь подпрыгнул, как горный козел, взмахнул призывно руками, и повел всю толпу, к помосту. Там, он воткнул в землю копья с головами, взял в руки древко, очень похожее на те, что я видел в пещере, и, поднес его к пацанскому горшку. Где то, через минуту, появился дым, а затем, уже и огонь. Он еще пару минут бесновался, прыгал и хрипел, и, наконец, сунул факел в вязанку камыша. Полыхнуло бодро. Как будто, кто бензином облил. Да и неудивительно. Лето же.
Пока костер разгорался, чувак забрал у старой карги узелок, потряс им над головой, указал рукой в мою сторону, и, забросил его в огонь.

Вот ушлепок! Как он потом пожалеет. Гы-гы!

Когда подул свежий ветер, ко мне донесло запах жаренной плоти. Фу-у! Не понял!? Я работал когда то пожарником и слишком хорошо запомнил этот запах. Они шо, --людей там сжигают?
А действительно, почему бы и нет? Они же варвары. Это, им, шо два пальца. У них свои понятия о реальности. Лопат еще нет, что бы яму выкопать, а сушняка, вокруг навалом. Тут, главное, шоб меня не поджарили.
И ваще! У нас, и в двадцать первом веке, народ сжигают. И ниче. Живем и не возникаем. А немытых, так, наверное, треть всего человечества. И это, блин, при всех достижениях науки и техники.

Вакханалия, возле костра, была в самом разгаре, когда раздался первый взрыв. Сноп искр и ошметки жаренной человечины разлетелись во все стороны. Это было так неожиданно, что аборигены, сначала умолкли и застыли в ступоре, а потом, словно cпохватившись, заорали, шо резаные. И тут, -- началось. Взрывы пошли очередями, костер развалился, а искры, столбом, поднимались в пасмурное небо.
Туды ж его в перьях! Это он мое оружие в огонь бросил. Вот урод. Сейчас же всем прилетит. Ну! И куда мне теперь прятаться? И я завертелся, шо червяк на крючке, благо, слабина в ремнях появилась.

Толпе, крупно повезло. Народ, по своей забитости, с перепугу, попадал на землю, кто на колени, а кто, и на пузо. Воины, старики и бабы, лежали вперемешку. И это их спасло. Только мелкая детвора умудрилась разбежаться во все стороны и с интересом разглядывать происходящее.
Ну, а шо с нее возьмешь, она везде одинаковая. Любопытная.
Я прокричал несколько раз, --«ложись!», но, им этого не понять, а как спрятаться от рвущихся патронов двенадцатого калибра, они еще не знают.
Стоящим, оставался только их идейный вдохновитель, ему, видно, по статусу, падать, было не положено. Но тут, как специально, одиноко бахнуло, и он свалился, как сноп. Люди взвыли еще сильнее.

И тогда -- шарахнуло букетом. Несколько громких хлопков слились воедино. Взрывом разнесло остатки горящих дров и человеческих тел. Вокруг засвистело, зашелестело дробью по листьям, что то тупо ударило меня в бедро и по ноге потекло горячее. Я матюкнулся и посмотрел вниз. Ни фига, из-за сажи, не видать ничего.
Черт! Не хило я в пещере закоптился.
Наступила гробовая тишина, и, только поднявшийся ветер разносил яркие искры на ближайшие кусты и деревья.

Назревал конкретный, лесной пожар.

Прошло пару минут и с прибрежной гальки, с кряхтением и стоном, восстало чудо в перьях. Оно осмотрелось, выпрямилось, потихоньку осмелело, и начало быстро восстанавливать подорванную репутацию. Для начала, оно что то громко прокаркало и народ зашевелся, стал подниматься, приходить в себя после испуга. Все вертели головами, махали руками, что то кричали и тыкали пальцами в небо. Не знаю, досталось кому то дроби, или нет, но вой потихоньку прекратился. Чувак, совсем очухавшись, выдернул копья, развернулся, и, со зверским лицом, направился в мою сторону.
Толпа шустренько расступилась и чудо показалось во всей красе.
Весь пух, на его одежонке, обгорел или разлетелся. Самого, сильно качало из стороны в сторону, бородатое лицо, было все залито кровью, и только в белесых глазах, горела ненависть.
А сильно ему досталось. Вон, вместо шапки с петушиным хвостом, только лысина в бороздочках от картечи. Удивительно, как это он, вообще, еще ходит.

Но, чувак, видимо и так, чувствовал себя превосходно. Он опять принялся скакать, орать, и брызгать слюной. Началась вторая серия «любимого» шоу перед соплеменниками. Наконец, затрахавшись поднимать пыль и исходить потом, это с пробитой то башкой и в такую жару, он воткнул копья, со сморщенными и еще дымящимися от жара, головами, в землю, сделал пару шагов вперед, подойдя почти вплотную, потом достал откуда то из-за пазухи здоровенный ножичек, и, с вызовом, уставился мне в глаза.
Как раз, в это время, налетел резкий порыв ветра, а с неба, упали первые капли.

--Ну все, вот мы и приплыли.

Чувак, мгновенно сориентировался, и решил начало непогоды, тоже использовать в свою пользу. Он наклонился ко мне и стал орать что то прямо в лицо.
Боже! Ну вот на фига мне опять нюхать этот смрад? Это же не Шанель и не Пако Рабан. Если я уж чем то проштрафился перед тобой, если ты вообще там есть, то давай отработаю по другому. Например, построю им баньку и научу мыться. Не, ну а шо, они же сами, до нее, еще не скоро додумаются. А я помогу. Ускорю, так сказать, прогресс.
И еще, вот этого, щенячьего взгляда, тоже, пожалуйста, не надо. Я, в свое время, с кавказскими овчарками долго в «гляделки» играл, и, между прочим, на жизнь. Так шо это, --просто дешевка.

Местный идеолог, тоже, быстро поняв, что на психику давить бесполезно, начал махать кмнжальчиком перед моим носом, тыкать в глаза, совершать какие то странные пасы, греметь браслетами из клыков, и, продолжал обдавать жутким зловонием из пасти.
Теперь понятно, откуда у наших «братков», такие варварские замашки. Тыкать, колоть, припекать. Гены не спят. Мля. Это «доброту» нужно прививать, лелеять и воспитывать, а «зло», --прет само.

Когда он, в очередной раз, развел в стороны руки и задрал голову к потемневшему небу, прося разрешения у своих «наставников» попортить мне здоровье, полы, его шкурной одежонки, приветливо распахнулись. Я не поверил своим глазам. У него на шее, на длинном кожаном шнурке, болтался шикарный талисман. Самый настоящий «подарок Судьбы", --мой дробовик. Ремешок был пропущен через предохранительную скобу, и, он спокойно пригрелся, у него на обьемном пузе, стволами вниз.

--Ну шо, Братан, буду должен в третий раз. --Я резко протянул руку, ухватил обрез, и, одновременно, разворачивая стволы под челюсть офигевшему шаману, ладонью левой, взвел оба курка.

--Привет божкам! – И, нажал на спуск.

Не зря, итальянцы, называют обрез охотничьего ружья, «лупарой». Лупануло, --от души. Даже я, заранее зная, что и как будет, получил «кайф» от выстрела. Великолепный звуковой удар по ушам, почти метровый «зайчик» пламени, ради которого я успел зажмурить глаза, и чей жар ощутил на лице, клубы сизого порохового дыма и целая куча посеченных листьев, коры и веток, посыпавшихся с дерева. Все это, вогнало вонючего шамана, в полный ступор. Да и не мудрено. Ведь у него, первый раз в жизни, сбылось настоящее огненное «проклятие», да еще, и на уровне головы.

Мало, ему точно, не показалось. Гы-гы!

Пока он клипал невидящими глазами, я, не теряя ни секунды, прямо за лезвие, вырвал у него из руки кинжал, быстро махнул им по шнурку от талисмана, и, используя его тело как щит от возможных стрел и копий, стал быстро резать путы вокруг себя. Когда последний виток ремня упал на траву, наконец, взглянул на толпу. Там, уже начали отходить от шока и появились осмысленные взгляды.
Очень хотелось убежать. Но куда? Ноги затекли, и, как ватные. Далеко не уйду. Был бы с собой полный патронташ, еще попытался бы, а так, эта банда, в лесу, --как дома. Чингачгуки, мать их. Им меня поймать, только захотеть. Я зайцем, здесь, не долго побегаю, и уж тогда, точно, закончу на костре. Да и поляна эта, по моим прикидам, мне очень нужна.

Не. Нужно ситуацию на себя поворачивать.

Я резко ткнул шамана стволами под дых. Он, аж хрюкнул. Ну а шо? Мозоль, вон какой здоровенный, наверное, все племя здесь обжирал. Подождал, когда он согнется, и, со всей силы, упершись в лоб кроссовком правой, отпихнул его от себя. Чувак, со смачным шлепком, свалился под ноги соплеменников и выставил вперед руки, как будто прикрываясь. Те, опять ахнули, и в ужасе уставились на меня.

--Я! Имею! Сказать! –Как можно громче гаркнул я. –Это! Вам! Не там! Теперь! Я! Рулевой!

И тут заметил, как здоровенный амбал, тот, что приехал на белом коне, и, по замашкам, похожий на ихнего вождя, начал медленно стягивать с плеча свой лук.
Не. Вы видали!? Совсем чувак оборзел.
Я указал кинжалом на него и заорал во все легкие,

–Стоя-ать!!! –Потом приподнял дробовик, навел на висящую на копье голову, и, --жжахх!! --Сжег последний патрон.

Опять, шарахнуло. Опять, пламя и дым. Вождя, и всех, кто был рядом, обдало струей запеченных мозгов, костей и щепок. Опять, визг, крики и стоны, и, опять все упали.
--Так! Толян! Пора брать быка за рога! Иначе, капец –-И я смело подошел к лежащему вождю, приставил обрез к его голове, и, в мертвой тишине, взвел оба курка.

--А шо!? Они же не знают, как эта штука устроена, и что патронов, больше нет. Ха-ха!

И в этот момент –бабахнуло. Как будто тысяча «лупар» одновременно. Потом загрохотало. Как будто состав с рельсов сошел. Затем, жирная и ветвистая молния, озарила темный небосвод. И наконец, небо лопнуло и хлынул дождь. Настоящий, тропический ливень. Вода лилась, как в том водопаде, сплошным потоком. Только эта, была очень теплой и такой желанной.
Я запрокинул голову, открыл рот и стал с жадностью ловить тугие струи.

--Боже! Спасибо! Вовремя! Запиши и это на мой счет.

Через пару минут лакания, напился, и голову посетила навязчивая мысль, --а шо дальше? За этой мокрой стеной, я народ, совсем не вижу. Так и стрелу можно из струи схлопотать, ну, или ножичек в спину. Нужно их как то на себя заагитировать. Вон, сколько наших "пионеров", типа Натаниэля Бампо и проччих, весь наш шарик под себя подмяли. А все ружьем и добрым словом. А я шо, хуже? И тут --пришла идея. Простая, как сырое полено.

Я воздел руки к небу и… запел. Да-да! Именно!

Запел то, что первым легло на язык. Старую, народную песню, которую исполнил Валерий Золотухин в фильме «Хозяин тайги».

--Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.

Не морозь меня, моего коня,
Моего коня белогривого.

Моего коня белогривого,
У меня жена, ох, ревнивая.

Я орал ее самозабвенно. С чувством. С толком. С расстановкой. Чего-чего, а это, я делать умею. Это одна из немногих, по-настоящему, звонких, застольных песен. О жизни и со смыслом. Да и дыхание не сбивает. Естественно, как-то все, само собой выходит. Потому и популярна, наверное.

--У меня жена, ох, красавица,
Ждет меня домой, ждет печалится.

Я вернусь домой на закате дня.
Обниму жену, напою коня.

Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.

--Эх! Хорошо то как!

И ващще, шоб вы знали, это песня, --о нас. Правильная.
Я вспомнил сразу, жену свою, красавицу, детвору любимую, и, верного друга, --ДРАКОНА.
А шо!? По нынешним временам, тачка, тот же конь.

Но тут сообразил, где нахожусь, и понял, как быть дальше.

Когда я ваял таежный шлягер, уже по третьему кругу, ливень, внезапно, как и начался, резко прекратился. Сразу стало сухо и засветило солнце. Как будто и не было ничего. Но, песня, дело святое, из нее, слов не выбросишь. Поэтому, я продолжал лихо орать, раскинув руки и глядя в голубое небо.

Не знаю, что там себе возомнили аборигены. Может действительно поверили, что это природное шоу я организовал, а может еще чего нафантазировали. Не знаю. Вот только из запевного транса, к реальности, меня вернул удивленный возглас. Я опустил глаза, отыскал виновника, и тоже удивился. Это был тот самый десятилетний «плохиш», который метал в меня ножи, и чуть не оставил без любимых причандал, своим копьем. Зараза! Он стоял посреди распластавшейся, и насквозь промокшей толпы, указывал на меня рукой и что то кричал на своем, язычном. Народ поднял головы и с любопытством уставился на меня, мля, шо на новую копейку. Что там пацан им заливал, я понятия не имею, зато заметил, как потеплели их взгляды, как оживились их лица, как на них появились улыбки, и, наконец –на ноги поднялся здоровенный вождь.

Он тоже что то сказал, и соплеменники, дружно встали на колени. Потом он развел руки, прикоснулся пальцами ко лбу, и стал рядом с ними.
Я немного опешил. И шо это значит? И чего они все на меня так вылупились, как будто я им бычка должен. Я переводил взгляд с одного на другого и непроизвольно заметил, они смотрят мне на грудь. Я тоже туда посмотрел.

Мля-а! Та шоб я так жил!

Во время ливня, водяной душ, полностью смыл с меня сажу и копоть. Теперь, я был стерильно чист, отливал бронзовым загаром, и, по настоящему, был похож на новую монету моего детства. А все потому, что на ярко-красной футболке, на всю широкую грудь, отливал золотой вязью, --венок.

Герб СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

А под ним, аршинными буквами, горела на солнце надпись.

С С С Р.

Йолы-палы!

Теперь понятна их массовая радость. Они же такого коммуняцкого шарма, в жизни не видели, и совсем не понимают, как им здорово повезло. Их, никто еще не разочаровывал, на всю голову. Не дурил, всю жизнь, сказками о светлом будущем, о равенстве и братстве. Не вешал на уши лапшу, о лучших друзьях трудящихся, –«слугах» народа. Не мордовал по лагерям и не морил голодом. Не отнимал у них родной страны.

Счастливчики.

Тут, к вождю, подошел «плохиш», и часто затараторил на своем, искоса, поглядывая на меня. Потом взял его за руку и попытался тащить за собой. Вождь удивился, потом сделал мне жест рукой, и мы, всей гурьбой, двинулись к берегу.

Жертвенный костер --уже потух, насмерть залитый дождем, и только от очень толстых деревяшек еще шел пар. Среди углей и золы, кое где, виднелись пустые гильзы от дробовика. Да, везет же дуракам. Столько дроби по округе разлетелось, а им, --хоть бы хны.

Посреди недогоревшего помоста, из-под груды головешек, было видно два, несгоревших полностью, трупа. Они лежали рядом, под остатками сгоревшей шкуры, обугленные до неузнаваемости, и от них, тоже шел пар.
Жутковатое, конечно, зрелище, но я, уже видел подобное.

Пацан, запустил руку за пазуху, пошарил, вынул большое, желто-розовое яблоко, улыбнулся, и, --протянул мне.
Сначала, я офигел, но потом, взял спелый плод, обтер подолом футболки, и с хрустом откусил. Народ оживился, одобрительно загомонил, а вождь, расплылся в широкой улыбке.
Мля. Наверное, по ихним понятиям, «союз меча и орала», --состоялся.

--Спасибо… сынок, -–и я взьерошил мальчишке кучерявые патлы.

Да, склероза у меня еще нет, поэтому, сразу вспомнил тех двух ребят, которые утром, хотели полакомиться моей жареной рыбкой. Выходит, что это они здесь лежат. Жаль. Нормальные мужики были. Ну что же, это в корне меняет дело. Я так кумекаю, что люди, среди которых выросли эти два парня, априори, не могут быть плохими.

А значит, их не нужно бояться, если, конечно, ты им не враг.

И тут я хлопнул ладонью себя по лбу.

--Счаз! Совсем забыл. –Потом залез в один из карманов, достал блок мятной жвачки, и вручил по одной пластине, вождю и пацану. Те, квадратными от изумления глазами, с недоумением смотрели на серебристо-зеленые фантикики, явно не понимая, что это такое. И здесь до меня дошло.

--А, ну да, шо то опять затупил.

Я взял и себе одну пластинку, медленно снял обертку, положил на язык, и стал демонстративно жевать. Чуваки, не мигая, с интересом наблюдали за происходящим.
--Понятно. –Тогда я сам очистил ихние резинки, положил на грязнуые ладони пацана и вождя, и жестом предложил засунуть в рот.

Первым, рискнул мальчишка.

Он долго вертел самое "дебильное" изобретение человечества, обнюхал, потом лизнул, и наконец, спрятал во рту. По мере того, как пацану доходило, шо это вкусно, у него на лице засияла вся гамма выражений, от «щас сдохну», до «оффигеть!». Затем он потихоньку заработал челюстями. Сначала медленно, с опаской и удивлением, а потом, все быстрее и быстрее, лаза, с той же скоростью, вылазили из орбит, а улыбка, растягивалась до ушей.

Теперь, решился и вождь.

Я готов был взорваться от смеха, глядя, как он, вспотев от напряжения, облизывал шершавую пластину, но вовремя спохватился,«дипломатия», --не любит насмешек, Поэтому, я усердно кивал, в такт его жевательных движений, и одобрительно улыбался.

--Не глотать!

–И зажав зубами резинку, я взялся за кончик, и растянул ее на пол метра.
У окружающих дружно вырвался вздох удивления.
Вождь, сообразив, шо ему ничего не угрожает, тоже стал усердно чамкать, а когда окончательно распробовал вкус диковинки, его взгляд слегка «отупел» от созерцания новых ощущуний внутри себя. Мордв лица расслабилась и залоснилась от счастья и удовольствия.
Во, совсем другое дело, прямо на глазах приобщаются к цивилизации.

--Х-ха! Смертельный номер!

–И я, под благоговейную тишину, быстро выдул шикарнейший пузырь, величиной с кулак, и смачно так, «чвакнул».
Толпа --ахнула.
Вы бы видели их рожи. Вот теперь я понимаю, зачем все первооткрыватели всяких-разных аборигенов, везли с собой кучи ненужных побрякушек и разного хлама, а потом, вили веревки из их доверчивых душ. Скупали за пригоршню бус богатейшие земли, а за жменю долларов, ха-ха-ха, остров Манхеттен.

Мля! Да сейчас, вот за эту оставшуюся жвачку, можна просить у вождя, шо только мне в голову еб… взбредет.
Я от души расхохотался от такой перспективы. Потом ободряюще похлопал здоровяка по мощному плечу. Ну, и хрен с ней, с дипломатией. Ладно, мужики. Наслаждайтесь. И заорал, шо мочи.

--Мир! Дружба! Жвачка!

Солнышко, опять начинало припекать, камни и галька вокруг быстро обсыхали, а на небесных часах, было уже около шестнадцати ноль ноль.
Не знаю как, но у меня, сколько себя помню, всегда, получается угадывать время. На вскидку. Плюс-минус, --пять минут. В любой момент дня и ночи. Вот разбуди и спроси. Я столько споров выиграл, шо давно со счета сбился, а на службе, у старшины, так ващще, был вместо часов. Ха-ха!

Ну, а сейчас, лучик умытого солнца падает на торчащий из мелкой гальки камень, а тень от него, еще не очень длинная, упирается в какой то тусклый предмет круглой формы. Посреди того кругляшка, что то блестит. Присмотрелся, присел, протянул руку и взял.
--Та шоб я три раза строился. --Это же еще один подарок Судьбы –неразорвавшийся патрон. Отлетел он сюда и застрял, среди камушков прибрежных, донцем вверх, и только капсюль «зайчиком» отсвечивает.

Класс! Вовремя. Заначкой будет.

Я пошел вдоль погребального кострища, обходя его слева, и по пути, так, что бы никто не видел, вставил находку в дробовик. К стати, нужно будет все гильзы найти и пересчитать, может еще где целый заряд завалялся. Но не сейчас. Все обитатели селения, от мала до велика, топтались вокруг с любопытным видом, и мечтали, наверное, о своей порции жвачки.

Не, ребята, коммунизм окончен. Далее, только денеж… тьфу, блин, только товарные отношения. Гы-гы!

Тут вождь, что то властно рыкнул, махнул руками в стороны, и толпа стала медленно расходиться. Женщины, опять принялись накрывать каркас из жердей, выделанными шкурами, воины, пошли к лошадям, следом за вождем, а детвора, как и положено, крутилась рядом.

Ну шо, пора проверить свою догадку.

Я медленно, в сопровождении мелких чингачгуков, недавно в меня стрелявших, двинул вдоль поляны к тому дереву, где был привязан. Подойдя, осмотрелся. Нет. Не то. Рыбку я жарил, гораздо ближе к лесу, почти на окраине. Прошел еще шагов пятьдесят. Точно. Вот и остатки затоптанного костра.
Это наследили, наверное, когда погибших ребят отсюда забирали. Они шо, типа разведчиков были, или как? Утром, здесь, этого табора, точно не было.

Значит, поляна, та самая.

А счаз и убедюсь.
Я взял валявшуюся рядом палку, разгреб пепел от костра, копнул слегка, и, таки, да –нашел лепешки из спекшейся глины. Вытащил одну, обтер о траву и разбил друг о друга. Мля-а! По пальцам побежал теплый, душистый сок от тушеной рыбки. Чвирк, и слюна, аж брызнула с моих клыков.
--Не, война-войной, а обед, по расписанию. --И я с энтузиазмом принялся уплетать жареного карася. Аж в животе урчало.
Вдруг, замечаю, мелкие, с удивленными лицами, стоят рядом, полукругом, и дружно глотают слюнки.
--Да ладно вам, пацаны, это дело поправимое. --Я опять взял палку, покопался в земле еще, и, к общему восторгу, обрадовал их вкуснятиной.
-- Делаем так, --и вытащив жвачку изо рта, я наколол ее на черенок обломанной травинки. –Потом дожуете.
И шо вы думаете?
Они, вряд ли поняли смысл, но цель, уловили четко.

Теперь, мы тесным кружком сидели на пятых точках, «по турецки», и кривляя друг другу рожицы, с апперитом приканчивали мой запоздалый завтрак, а в центре, на соломинках...

красовались маленькие шарики жвачки. Гы-гы!

Когда караси закончились, все косточки были обсосаны, руки вытерты о траву, а жвачка, опять во рту, я решил продолжить начатое и двинулся вправо, вдоль края поляны. Пацанва –следом.

Это мелкое, восьмилетнее воинство, выглядело очень прикольно. Самым старшим был «плохиш». У каждого было копье с бронзовым наконечником, небольшой кинжальчик, лук и колчан со стрелами. Все, в жилетах из шкур, мехом наружу. Все, в набедренных накидках, из выделанной кожи, типа миниюбок, а на ногах, что то очень похожее на унты. Все замурзанные, загорелые, патлатые, и, не по детски, серьезные. Все, кроме старшего, выглядели очень смешно и эксцентрично, но заглянув им в глаза, понимаю, насколько эта шпана, --сурова. Если она и другими видами своего «детского» оружия владеет так же, как и луками, в чем я уже успел убедиться, то они любому зад надерут не хуже собаки Баскервилей.
Да, детки, тяжка ваша жизнь и коротка. Не зря я здесь стариков совсем не вижу.
Но детворе было пофинг. Они шли следом и ели меня глазами. Один, самый меньший, даже попробовал на ощупь мою майку и шорты. А молодец, однако, настоящим мужиком будет. Ничего не боится. Я даже прикинул, а смог бы сам прикоснуться к инопланетянину?

И сделал вывод, гы-гы, а ху его знает.

Пройдя несколько десятков метров, обнаружил среди деревьев широкий проход со следами лошадей и волокуш. Ну да, именно так я и приехал… тю, блин, приеду, когда то с трейлером, на эту поляну.
Я обернулся лицом к озеру и посмотрел на противоположный берег. Так и есть. Все правильно. Вон те вершины гор и образуют вилку, как на прицеле, а вон та, поменьше, «мушку», и должна быть, как раз посередине, ну, как сейчас.
Пригляделся внимательнее, ну, для меня, это же, только вчера было. Да, очень похоже, и стал медленно двигаться к воде. Видимо, эта поляна, являлась когда то устьем горной реки, а вот эта ложбина, была ее руслом. Уж слишком много здесь разнокалиберной гальки и окатышей. Примерно на пол пути, увидел еле заметное возвышение, очень похожее на невысокий холмик, метра три в диаметре. Если бы не знал, что искать, то наверняка, прошел бы мимо. Остановился и положил по центру небольшой валун. Вот оно, то место. Здесь и нужно копать. Если учесть, что со временем, долина сузится, от скатившихся с гор камней, то как раз примерно в этом месте и стоял мой трейлер.

Теперь вопрос стоял за малым, --чем копать? Как аборигенам обьяснить, что мне нужно? Кирок, ломов и лопат, у них, точно же, нет.
Посмотрел на мелюзгу. А шо!? Идея! Попросил жестом у «плохиша» копье и воткнул его в гальку. Не. Землю размельчать, еще пошло бы, а на гальку, экскаватор нужен. Хотя…

Я подошел к ближайшим волокушам и указал на небольшой щит прямоугольной формы, грубо выкованный каким то местным умельцем из бронзы, потом изобразил гребные движения пловца на байдарке.
Тааак! И кто мне в школе мозги парил, шо раньше люди были тупыми? Ааа!? Старший пацан, --понял сразу. Он подошел к чернявому крепышу, лет тридцати на вид и до глаз заросшему бородой, коротко пообщался, кивнув в мою сторону, и стал обладателем сразу двух лопат, тьфу, блин, щитов.

Вернувшись к холмику я начал раскопку. Сначала отбросил в стороны крупные окатыши и камни, а потом, занялся галькой. Сгребал ее на щит и относил на кучу. Мальчишки, поняв проблему, стали помогать, и дело пошло веселее. У же через пол часа мы сняли слой в десять-пятнадцать сантиметров и уперлись в твердый грунт. Почва стала смесью глины с речной галькой и ковырять ее было гораздо труднее.

Теперь я понял, почему в этой местности, в мое время, дома строились без ямы под фундамент. Эта глинистая смесь, была как бетон. Без отбойного молотка, точно, не разберешься. Вот народ и наловчился ставить опалубку для цокольного этажа, применяемого в основном, как гараж, сарай, погреб или котельная, прямо на грунт. Мля, двойная выгода. И жилые помещения высоко, на случай непогоды, наводнения или оползня, и мороки с рытьем, гораздо меньше.

Да уж, предки, были не дураки.

Углубляться, я начал с центра.

Взял копье и стал работать им, как ломом, а пацанва, отгребала все на щиты и в стороны. Когда раздолбал площадку, размером с канализационный люк, ко мне присоеденился старшой. Он тоже стал долбить землю, не хуже, чем отбойник. Чего-чего, а силенка, у него была. Я углублялся все глубже и глубже, на руках уже появились ссадины, царапины и мозоли, но, ничего не происходило. Надежда потихоньку таяла, в душу стало закрадываться сомнение, а правильно ли я просчитал ситуацию с местом? Если облажался, то все. Пипец! Я здесь одичаю.

И тут, раздался, такой долгожданный и милый сердцу, стук, –бронзовый наконечник ударился о что-то инородное, явно, не камень.
Я обрадовался, воспрял духом и остервенело заработал копьем. Когда раздолбал небольшой участок и разгреб камешки, увидел клочок серой, тусклой, металлической поверхности.

--Есть! –Заорал я так, что даже птицы с деревьев взлетели от испуга, и все вокруг оглянулись. –Вот оно!

Что было дальше, --помню смутно. Очнулся только тогда, когда весь предмет был очищен от грунта. Он представлял собой слегка выпуклый прямоугольник с плавно закругленными углами, примерно метр на два с половиной. Это шо, гроб? Я вылез из ямы и сверху взглянул на находку. Нет, хотя по размерам, очень, даже похоже. Радостно поднял глаза, и,.. оторопел. Вокруг стояли все обитатели этого, даже не знаю, как назвать, племени, клана, или прайда. Суровые, косматые и бородатые, закутанные в меха и кожу, с жуткими, холодными взглядами. Они, с серьезными лицами пялились на меня, и под ложечкой, вдруг, как то стремно засосало. Чего это с ними? Я же, можно сказать, клад нашел. Радоваться, блин, нужно.

Я достал из кармана оставшуюся жвачку и вручил всем пацанам по пластине. Пусть здесь и стоит каждая, по «пол царства», но мальчишки, ее честно заработали, молодцы. Одну, вручил и здоровенному вождю.

А шо!? Пусть «крышей» побудет. Хы-гы!

Поеживаясь от колючих взглядов спустился к находке и принялся ее внимательно осматривать со всех сторон. На сколько предмет уходил в землю, было не понятно, но вдоль «крышки», узкую траншейку, в ладонь глубиной, мы, с пацанвой, уже заделали. Стал ощупывать боковую поверхность. В одном месте, показалось, что есть углубление. Я достал свой раритетный ножичек, вынул самое большое лезвие, и стал потихоньку им ковырять сухую землю. Через пятнадцать минут, я имел шесть ухватистых ручек, «в потай».
Ага, понятно. Значит, ручки есть, и это не дверца от холодильника ЗИЛ, брежневских времен, а что то другое. Напрягся. Подергал. Мертво. Ну! И шо теперь? Это же должно как то открываться.
Так. Толян. Думаем.
Если бы я хотел передать посылку определенному человеку. Что бы никто посторонний ее не вскрыл, и, в тоже время, что бы хозяин запросто догадался, как ее распечатать. Что бы я сделал? А!?

И "процесс" пошел.

Я присел на бруствер «окопа», машинально запустил руку в карман, достал двестипятидесятимиллилитровую фляжку, из полированной нержавейки и с обьемным барельефом на лицевой стороне, где вооруженный пикой, запорожский казак, лихо восседал на коне. Открутил крышечку и сделал глоток коньячка. Хм! Задачка, однако.

Тут, чувствую, вокруг какое то шевеление началось и гул появился. Отрываю от «гроба» взгляд, и вижу… Толпа, с выпученными глазами, уставилась на мою флягу, а вождь, того и гляди, в обморок от волнения упадет. Вон как харя раздулась от удивления.
--Че!? Тоже хочешь?--подковырнул его я. --Да запросто. Достал из другого кармана цилиндрик, из такой же нержавейки, раскрутил, встряхнул, плеснул немного янтарной жидкости в получившийся стакашек, отхлебнул сам, и протянул вождю.

—Зацени!

Тот, недоверчиво смотрел на блестящую штуковину, кряхтел и колебался. Тогда я сам поднес стаканчик к его носу и дал понюхать. Ну, не знаю, какие там ассоциации возникли у него в заклинившем мозгу, но аромат подействовал правильно, и он, --решился. Осторожно, двумя толстыми, как сардельки, пальцами, взял железную рюмашку, затянулся ароматом, прям, как заправский ценитель, и,… смело вылил коньяк себе в рот.

Х-ха!

Вы слышали, когда ни будь, гудок паровоза? Нет? Много потеряли. Потому, что вам не с чем сравнить, как орал этот верзила. А видели, как тот же паровоз, выпускает лишний пар, что бы котел не разорвало? Тоже нет? Мля! Ну тогда вы стратили. Потому, шо он так пыхтел, махал руками и обливался слезами, шо я, чуть живот не надорвал от смеха. Его соплеменники в ужасе присели от увиденного, а некоторые, даже, потянулись за луками.

--Не-не! А вот этого, --не надо!

Я налил еще капельку в стаканчик и демонстративно-медленно выцедил жидкость сквозь зубы, после чего, смачно поплямкал губами и глубоко вдохнул.

--Бальзаам!

Вождь, как удав, не моргая, уставился на мою фляжку.
--Шо, блин, понравилось? –и я плеснул ему еще чуть-чуть.
На этот раз он не облажался. Выпил медленно, как и положено для коньяка, потом вдохнул аромат послевкусия, и,.. расплывшись в широкой улыбке, сразил меня наповал.

--Баа-заа-м!

Мля-а! Ишь, как сразу, по-нашему заговорил. Правильно в народе говорят, шо у трезвого на уме, то у пьяного, --на языке. Вот теперь, я точно знаю, аборигенов, никто и никогда не спаивал. Они сами стали алкашами. А мы, всего лишь, предоставили им халяву.
Да вот этого громилу, щазз, можна брать голыми руками, а за оставшееся в емкости спиртное, смело требовать все царство. Ха-ха!

Я по-братски накапал вождю, еще на два глотка, и чокнулся с ним, улыбаясь.

--За мое здоровье! Чувак!

Э-эх! Закусить бы сейчас.

И я мысленно представил тоненький, «потный» от тепла, ломтик нежно-розового сала, уютно примостившегося на корочке черного хлеба, знатно натертой чесночком и солью. А над всем этим великолепием, парил, маринованный огурчик.

--Бр-р-р! –Потряс я головой, отгоняя навязчивое видение.
Да уж! Бабка моя, была великой мастерицей на сальцо и закусон. А хлебушек какой пекла… У-у-у! Закачаешься! Все эти современные суррогатные пекарни, вместе с «Ашанами» и «Амсторами», и рядом, блин, не стояли, а «Макдональдс», так ващще, удавился бы от зависти. Они же, кроме разрыхлителей и ароматизаторов, --ничего больше и не знают. А вот бабуля, все делала по «народному», просто. У нее даже холодильника не было. Только погреб.

Бывало, спущусь за помидорным морсом, в бутылках от шампанского, закопанном в углу. А там. И цыбулька с чесночком висит, в длинные косы заплетенная, и морковь, и буряк, и перчик, красный с зелененьким, и яблочки трех сортов, а в кадушках, арбузы соленые, с зелеными яблоками, вперемешку. (Дед это дело, под водочку, очень уважал). На полках, трехлитровые банки с консервацией, и шо меня всегда прикалывало, --даже с салом. Помню, там на каждом верхнем, засоленном кусочке, еще огрызок недогоревшей парафиновой свечи лежал, а чтобы открыть, нужно было…

--Египетская сила! –Вот оно, решение. Ну конечно! Только так, и никак, иначе. Я ведь сам научил супругу так делать.

Раньше, что бы долго не возиться с консервацией продуктов, хозяйки, прямо под крышкой, ставили кусочек свечи, поджигали, и закрывали сверху железной, или капроновой, крышкой. Мля! Решение, простое как мычание коровы и гениальное, по самые немогу. Кислород в емкости выгорал и получалась идеальная среда для долгого хранения, а разница в давлении, не давала крышке слететь, или вздуться.

Блин! Щас открою, шо два пальца.

Я размахнулся копьем и треснул острием по крышке. Звук, как от сплошной чугунной чушки. Присел и присмотрелся. Есть вмятина, чуть больше спичечной головки. Та-ак, тут, нужен специалист по-круче. Поманил пальцем вождя, вручил копье и кивнул на «гробик».
--Дерзай!
На скуластом, обветренном лице аборигена, появилась презрительная ухмылка. Он круговыми движениями размял плечи, поухватистее взялся за древко, широко размахнулся, и,… От сильного удара, дерево треснуло и сложилось гармошкой во все стороны. Нифига себе ! Вот это силища у чувака.

Когда щепки опали, я спрыгнул на крышку и осмотрел место попадания. Нет, грубая сила не помогла, только вмятина была по-больше, как будто пальцем слегка придавили.
Вождь, с тоской и печалью, держал в руках затупившийся, бронзовый наконечник, и явно соображал, как он в это дело вляпался.
Я с сожалением достал последнюю пластинку жвачки и протянул ему, ну, типа, в знак утешения. Тот, был не дурак, сразу забыл о проблеме и сосредоточился на блестящей обертке.

--Ладно! Пол царства, будешь должен. --Утешил его я и переключился на свою проблему.

Так. Дело ясное, шо дело темное. Ну что же, как говорил великий путчист всех времен и народов, Вовка Ленин: «мы пойдем, --другим путем».
Я взял в руки дробовик, взвел курок, вылез из ямы и стал размахивать руками, отгоняя подальше любопытных. Когда они отошли на безопасное расстояние, я лег на гальку, за кучей выкопанной земли, прицелился в середину «гроба», спрятал голову...

И спустил курок.

Как я и надеялся, против энергии сгоревшего пороха и кусочков свинца, крышка не устояла.
Дым еще не развеялся, а я уже был возле нее. В том месте, куда угодил заряд, было несколько отверстий от картечи, весело отсвечивающих серебристым металлом. Х-ха! Нужный патрончик, однако, оказался. Я пнул ногой железяку и... она немного сдвинулась с места.

--Оба-на! –Вырвалось само из глотки. –И шо там у нас!?

Крышка "гроба" была на удивление легкой и серебристой внутри, Люминий, наверное, или что то похожее. После того, как она была поднята и уложена на край галечного бруствера, у «нас», оказалось…

Первое, что ослепительно бросалось в глаза, была блестящая фольга. Ну, знаете, в которой мясо запекают, а прямо посередине, стояла небольшая плоская тарелка, из нержавейки, на дне которой, красовалась, сделанная лазером, гравюра мордашки моей любимой кошары.

--Не понял, а это нафига?

В том месте, куда угодил свинец, фольга была смята и продырявлена. Я подцепил ее края, разорвал поперек и в стороны, и,.. увидел обыкновенные доски цвета хаки.
Я быстро скатал шелестящую фольгу в пару рулонов и взору открылась вся картина.
В «гробике», в притирку, друг к другу, стояли два деревянных ящика. На крышке каждого виднелись какието черные номера и непонятная маркировка. Я сразу понял, что это такое. У нас на службе, в таких ящиках, хранили всякие военные причандалы. Начиная от тушенки и заканчивая ракетами.
Мне сразу похорошело. Значит, "Тарзан и Коипания", далеко не дебилы, и мое предсказание сбылось.

Потянул за боковой брус. Нифига. Прибито.

Подозвал, пускаюющего от жвачки слюни, вождя, и ткнув пальцем в его кинжал, протянул руку. Он посмотрел на содержимое ямы, потом на сгрудившихся вокруг сородичей, и, нехотя, протянул мне свой палаш.
Я всадил грубое лезвие глубоко под крайнюю петлю, поднажал, приподнял, и на удивление, с легкостью, вырвал из пазов всю крышку. Когда поставил ее вертикально, вся орда, как один, ахнула от удивления.

А я прошептал, --ипануцца!

Переливаясь красными, желтыми и зелеными боками, прямо насыпом, как на прилавке овощного магазина, красовались они, такие нужные, бесценные и желанные – ружейные патроны 12-го калибра. Цилиндрики, величиною в палец, весело поблескивали в лучах вечернего солнца золотистыми донышками, и каждый был, ценою в жизнь. Ну, а поверх этого смертельного натюрморта, лежала любимая игрушка Пятницы, помповое ружье, Моссберг 590.

С гордостью перевел взгляд на аборигенов, мол, знай наших, и увидел напряженные, бородатые лица. Немного запереживал. А вдруг, сейчас, меня выдернут из ямы и поднимут на копья, но, быстро сообразил, они же, совсем без понятия, что это такое.
Я спокойно взял с бруствера двуствольный обрез, не спеша, как в ритуале, зарядил, и положил под рукой.

Еще вчера, глядя в ствол этой пушке, при знакомстве с грудастой фурией, я обратил внимание на его необычность.
Знаете, раньше, в специализированных магазинах, у всякого оружия, была довольно скудная цветовая палитра. Что то, отличное от черного и деревянного, это, уже нонсенс. Не знаю, кто придумал эту мрачность, но мне, это никогда не нравилось. Хотя понять, могу. Для всего жизнеутверждающего, и цвета веселые, а для всего, что наоборот, --злые.

Когда на наших витринах впервые появились "голливудские" образцы техники, для убивания живых созданий, народ накинулся на эту экзотику, шо на горячие пирожки. Я сам присмотрел тогда какой то серебристый шпалер и отправился в кабинет ментовки за добычей разрешения на его покупку. Ага! Щазз! Так меня там и ждали. Первый вопрос заданный безапелляционным, обвинительным тоном, был: «кого убить собрался?». Уже через пять минут «общения» с владельцем кабинета, меня обвинили в «терроризме», «антипатриотизме», «экономическом эгоизме» и прочем «охуизме». В итоге получасового оправдывания своих мирных мотивов, получил в награду длиннющий список кабинетов, где я должен был долго доказывать, и, в первую очередь, себе, что я не придурок, не беглый зэк, не алкаш и наркоша, что вменяем и не «голубой», и много-много, чего еще.

Прочитав эту галиматью, я понял, государство, совсем, и аж никак, не заинтересованно в человеке, умеющем, и не дай Бог, имеющим, чем себя защитить. Не-а! Ведь тогда не будет возможности вить с него веревки, "качать" права, и безнаказанно плодить криминалитет, который имеет, в «оружейном» плане, все преимущества перед простым обывателем. Тогда, это будет, уже «страшновато». И не важно, что ствол всего один и охотничий. НИЗ-ЗЯААААА!!!

Прикинул, что на всю эту беготню, по доказыванию, шо я не верблюд, понадобится, как минимум, месяц, и скрежетнул зубами. А семью мою, кто кормить будет, «дознаватели»? И, знаете, уже почти смирился с предстоящей волокитой, когда, взявшись за ручку двери, услышал вкрадчиво, в спину: «пятьсот баксов, и разрешение, ваше».
Я обернулся, посмотрел на представителя правоохранительного «органа», с такими «честными», алчными глазами, и,.. демонстративно порвал бумажки.
Это шо!? Государство, это вот этот, жадный заморыш в милицейской форме?
Не, ребята, видать не судьба. Вы, как хотите, но я, еще себя уважаю.

И, кстати, по тем временам, за такие деньги, можно было самому пять шпалеров сделать, и даже, лучше магазинных. Хы-гы! Ну, как когда то, на службе.

Я взял Моссберг в руки, повертел, осматривая со всех сторон, машинально передернул мягкий затвор, и тот, жадно клацнул, требуя пищи. Я удивился.

Хм! Не знаю, сколько дней, лет, или столетий, он здесь пролежал, но работает, как только что из магазина. Да и выглядит он, -- гламурно.
Все металлические части, --матовые, серебристо-кремовые. Цевье, пистолетная рукоятка, и складывающийся над ствольной коробкой приклад, цвета слоновой кости, и изготовлены, из какого то сверхпрочного пластика. Сверху, на прикладе, примостилось крепление с гнездами, под шесть патронов, а двадцати дюймовый ствол заканчивался продолговатой, розовой мушкой. Такого же, «бабского» цвета, был и курок. В тон холеных ноготков Пятницы. Ствол и трубчатый магазин, были одной длины, и эта хищная «тупорылость» придавала дробовику «списифический», зверский шарм.

--Не ссы, щас накормлю? –И я принялся набивать магазин патронами.

Когда обьемное пузо Моссберга 590 было до отвала насыщено пластиковыми цилиндрами? с дробью «четыре ноля», мне сразу полегчало. Вот теперь, совсем другое дело, можно и в войнушку поиграть.
Приспособил америкосовский дробовик по левую руку и продолжил осматривать свои сокровища.

Я запустил руки в ящик и стал ковыряться в патронах, постепенно углубляясь. Ага, что то еще есть, и вытащил наружу продолговатый чехол «непоймикакого» цвета, из синтетической ткани.
Посередине, ручка, а к углам, на кольцах, прикреплен ремень. По бокам, какие то лямки и застежки. Сжал в руках, --жесткий, однако. Форму крепко держит. Видимо, на основе какого то пластика сделан. О, а вот и клапан, в торце. Расстегнул застежку, засунул руку. Круто. Вставил в него ружье, как тут и было. Прикинул, как чехол крепится на человеке, и понимающе кивнул. Буду носить на спине, как Майкл Дуглас в фильме «Роман с камнем», и не мешает, и всегда под рукой. Одно слово.

--Бомба!

Снизу, вдоль всего чехла, был прикреплен длинный тубус. В нем оказался запасной ствол большей длины, комплект "мыльно-рыльных" для чистки и смазки, и,.. тюбик розовой губной помады. Ха-ха!

Засунул руку с другой стороны ящика и опять принялся шарить по дну.
Не, шото я не доганяю, а почему патроны навалом а не в пачках? Хотя, и за такие --спасибо, до гробовой доски, не рассчитаюсь.
Тут я опять что то нащупал, достал, и,… стал обладателем шикарного подсумка прямоугольной формы. Открыл. Мля! А вот это, ващще, цимус. И я прищелкнул языком от восторга. Это был футляр с мягкими отделениями внутри, где покоился оптический прицел, подствольный фонарик, гнездо для фонаря, с рифлеными планками по бокам, какой то странный приборчик, рядом, прозрачный пенал с десятком пальчиковых аккумуляторов, размера АА, и зарядное устройство к ним, а в торце, в отдельном футлярчике, бинокль Bushnell Fusion 1600 ARC 10X42. Это который, мать его, с дальномером.

--Кла-асс! Тошонадо!

Но умиляло и другое. Все эти прибамбасики, были такого же цвета, как и ружье, а все кнопочки на них, --розовенькие.
Мучили, всего два вопроса. Нафига дробовику оптика и где я буду заряжать аккумуляторы?

Тут я заметил, что ремешок футляра, за что то зацепился. Дернул сильнее, и из груды пластиковых гильз показались две пряжки. Потянул конкретней, и не зря. Теперь, у меня имелись два патронташа, на 25 патронов, каждый. Оба, тоже «непоймикакого» цвета, с преобладанием кремового, и опять, в одном гнезде, торчал еще один тюбик розовой губной помады.

Вау. Теперь я понимаю, почему Пятница, спутница Тарзана. Стильная штучка. Гы-гы!

Так, а теперь, заглянем в соседний ящик, и принялся вскрывать зеленую крышку. Увиденное, вогнало в шок. Можно было ожидать чего угодно, но только не этого. В нем, лежали мои,.. кэхе-кэхе, интимные вещи.

Пакет семейных труселей, в цветную, вертикальную полоску. Пакет любимых футболок фирмы Montain с 3д изображением разного зверья. Я их «неделькой» обзываю, потому, шо кума, со штатов, семь штук прислала. О-очень прикольные есть. Упаковка хэбэшных носков, разных ыветов и длины. Ну, не люблю я синтетику летом. Трикотажный спортивный костюм «адидас», цвета национального флага Украины, с гондонообразными мешками на коленях. Я бы, падла, тому умельцу, шо их шил, руки напрочь поотрывал бы. Но вот ткань, зараза, в носке, о-очень приятна.

Гы! Ну а кто меня, в этом прикиде, в глуши на отдыхе, видит. Кроме жены и кошки.

Имелось, также, несколько застиранных клетчатых рубашек, в ковбойском стиле. Мой старый шерстяной пуловер, который связала еще мама, две пары джинсов «рэнглер», такая же куртка, и жокейка к ней. Отдельно, в пластиковом футляре, покоились солнцезащитные очки. Одни «капли», с дымчатыми стеклами, а вторые, зеркалки «монтана», в тонкой, золотистой оправе.

Помните, еще в журналах восьмидесятых, постер был. Где коротко остриженный блюститель штатовского порядка, в темно-синей шведке, пачкой Мальборо в нагрудном кармане, и мордой, --кирпичем, самодовольно красовался такими очками. Наверное, глядя в зеркало, он сам себя боялся. Так вот, это, они самые. Спасибо опять куме.

Особенно порадовал кожаный жилет, с миллионом накладных карманов и карманчиков, и батин офицерский ремень, с портупеей. Рядом, лежали кожаные мотоциклетные перчатки с обрезанными пальцами. Кожа, кстати, была фуфлыжной, аж хрустела в руках, явно, --кетайская. Задеревенела, шо штаны у Доцента, из «Джентльмены удачи».

Еще здесь была короткая, с вязаным поясом, простеганная, дутая куртка-пуховик Аляска, с отстегивающимся капюшоном и рукавами. И шо ващще, прикольно, двусторонняя. С одной, ярко-красная, с желтыми логотипами жеребца Феррари на груди и во всю спину, на второй, ярко-желтая, с изображением кроваво-красного быка, Ред Булл.

Завершала, все это тряпочное великолепие, джинсовая бейсболка, опять же, со знаменитым итальянским жеребцом, на высокой когда то, тулье.
В самом низу, завалялась пара резиновых, пляжных вьетнамок, несколько каких то пакетов и пакетиков, и даже, небольшая коробка из-под обуви. Рыться в них я уже не стал. Вечереет уже и надо спешить. Может быть, под этими ящиками, есть что то еще?

Хотя, и так понятно, что все это, мои шмотки из нашего трейлера.

Не долго думая, я вылез на бруствер и стал искать глазами мужика по-здоровее, а то, привлекать к разгрузо-погрузочным работам осоловевшего вождя, как то, не комильфо. Зачем чуваку авторитет подрывать. Его и так, вон, после двух глотков, развезло, шо коровий кизяк, по асфальту.

Тут я увидел бородатого, одолжившего нам щиты, ткнул в него пальцем, и поманил к себе, обьясняя жестами, за что хвататься. Когда до него дошло, что требуется, мы попытались выдернуть ящик с боеприпасом. Ага! Щаз! Ну ни фига патронов накидали. Так же и пупок развязаться может. Выручил, внезапный доброволец, тоже, весь рельефный от мускулатуры, и вонючий, между прочим, шо горный козел.
Мля! Да Шварценеггеру, вместе со Сталлоне, до такой красоты, еще качаться, качаться, и качаться. И все равно, такими, никогда не станут. Это ж все природное, а не на анаболиках. Ггы!

Когда оба ящика оказались с другой стороны «могилы», противоположной крышке «саркофага», я, просиял от счастья. Там, были еще два, таких же. Бычки, с ходу, попытались их выдернуть из серебристого футляра. Но, не вышло. Во-первых, тяжелые, а во-вторых, неудобно.
Хм! И где, только, Тарзан, такую «шкатулку» раздобыл? То, что этот схрон, был делом его рук, я, даже, не сомневался, как и в том, что моя ненаглядная половинка, наверняка, не дала ему и на секунду забыть, по чьей вине, я здесь очутился. Хы-гы-гы!

--Ладно, мужики, щас разгружу немного и вытащим, –и я хлопнул их по напряженным от натуги, задранным кверху, задам, --расслабьтесь.
Снеся петли тяжелым палашом, раскупорил третий ящик и… выпал в осадок от удивления и восторга.

Там, в ярко-оранжевом, пластмассовом футляре, служившим когда то убежищем японскому перфоратору Makita, притаилось самое страшное оружие массового поражения, рядом с которым, танки, ракеты, атомные бомбы и СПИД, просто детские забавы. За все годы своего существования, оно поставило набекрень мозги миллиардам человеков, разнесло на молекулы их души и на всегда изменило их жизнь. Это, эпохальное изобретение, всех времен и народов, и имя ему, --ПЕРЕНОСНОЙ КАССЕТНЫЙ МАГНИТОФОН. Ну, или бумбокс, если хотите. Помните, в старых фильмах, контуженых негров, со здоровенными аудиокомбайнами на плечах, орущих, на всю округу? А!? Так вот это, они и есть.
В моем случае, это был скромненький, но, самый неубиваемый, раритетный, советский, --«Весна-306».

И шоб вы все знали, он, действительно такой.

Еще в те время, когда я решил построить себе автомобиль, и только учился делать изделия из стеклопластика и карбона, я тренировался на малых формах. Ну, чтобы материал зря не переводить. Когда мыльницы, подсвечники, крылья и спойлера, стали нужного качества, я решил устроить себе зачетный экзамен.

Из семи слоев карбонового полотна, не спеша, аккуратненько, сваял новый корпус для своего магнитофончика. После вакуумной формовки и сушки в печи, получился шикарнейший, сверхлегкий и сверхпрочный кузов, такой же, как и у болидов «Формула-1», для шасси и потрохов легендарного кассетника. Это была достойная награда старому, боевому товарищу, прошедшему со мной «и Крым, и Рым».
Реинкарнация прошла успешно и он обзавелся новым, черно-золотистым, с «плетением», прикидом, имел все шильдики и панели из матовой нержавейки, вместо старых, люминевых, и, во всю, продолжал радовать достойным музоном и ностальгией.

Но это, было еще не все.

Я не вчера родился, и прекрасно понимал, что «золотая эра аудио», ушла навсегда и бесповоротно, и возврата к ней, уже не будет.(Хотя сейчас, я в этом, так не уверен. Ггы!) И как бы я не хорохорился, продолжая пользоваться аналоговым винтажем, --все равно не смогу остановить прогресс. Ни я, песчинка, ни мы, всего лишь, холмик, не повернем могучее мысленное течение лучших умов человечества, в другую сторону. Оно слишком мощно и направлено на изобретение технологий для удешевления и производства, так необходимых, для увеличивающегося людского поголовья, одноразовых, недолговечных какашек, --ВЕЩЕЙ.

Поэтому, что бы не казаться окаменелым испражнением мамонта, я за бешеные деньги, купил за бугром и всандалил в батарейный отсек мафона, блатной, высокоемкий, «вечный» аккумулятор, один из тех, что пытаются ставить на космические корабли и электромобили. А что бы никогда не заморачиваться с его зарядкой в походных условиях, прикрепил к днищу, купленную там же и за такие же деньги, солнечную панель. Она была размером, как раз, по днищу магнитофона, в специальном, прозрачном, противоударном футляре, откидывалась в сторону ручки, вращалась во все стороны и с любым наклоном, сама, выискивала солнце. Площади фотоэлементов с лихвой хватало для вращения модернизированного мною двигателя и еще оставалось для зарядки небольших внешних аккумуляторов, всех размеров и фасонов, какие только имеются в продаже. Гнезда, под них, были смонтированы в правой бочине, под откидной панелью.

Вот теперь я был полностью спокоен, за все те электронные прибамбасы, к Моссбергу 590.

А когда я осознал, что у нас в стране, сотовых телефонов оказалось больше, чем нерезаных собак, вмонтировал в кассетник и эту переносную микроволновку для мозгов. Для этого, с левой стороны, находилась выезжающая каретка, как в CD приводе, с универсальным гнездом для любой мобилы и автоматической ее подзарядкой.

Ну, а шо, пользуюсь иногда, хотя и ненавижу.

Сам телефон был без симки, (ну, не люблю я, когда кто то меня мониторит, считайте это паранойей), и использовался, как миникомпьютер и файлонакопитель.
Кроме этого, в корпусе, давно пригрелся стационарный MP-3 плеер, с памятью на 640 гектар, в виде десятка, отдельно хранящихся в специальном отсеке, флешек. Также присутствовали пара USB портов для внешних подключений и манюсенький экранчик телевизора, в роли которого выступил навороченный дисплей с ТВ-тюнером, от какого то крутого смартфона.

А еще, там был вмонтирован,.. а, впрочем, с вас и так хватит. Ну, вы же еще не забыли, шо я, фанат тайничков. Хы-гы-гы!

Рядом с магнитофоном находился кожаный футляр на длинном ремешке, от какой то, еще узкопленочной, кинокамеры брежневских времен. В него вмещалось ровно 30 кассет. Они все были старые, еще девятирублевые, японские. TDK, DENON, JVC, SONY, FUJI.

Представляете? Средняя зарплата инженера тогда была 120 рублей, а кассета, стоила 9. И это, при официальном курсе доллара, в начале 80-х, примерно, в 80 копеек. В Штатах, такие кассеты стоили от 2-х, до 4-х баксов. А наша, порнушная МК-60, везде лежала по 4 рубля. Каково? А!?

Но вот, что я вам скажу. Эти японческие кассетки, стоят каждой своей копейки. Недавно, проганял частоту записи и воспроизведения на приборах, и тихо офигевал. Даже после 30 лет нещадной эксплуатации и пофигистского хранения, они ведут себя достойно, как новые. Вот вам и настоящий знак качества «Made In Japan», а не современный, какашечный, кетайский.
Я когда вижу сегодня такие надписи, у меня скулы сводит и выть хочется.
Так что, вот этот мафончик, для меня, самое ценное из того, что здесь есть.

Я закрыл глаза и вспомнил родное лицо.

Боже! Моя ты золотая. Когда я тебя встречу, а в этом, я не сомневаюсь ни на секунду, то буду любить тебя вечно. Все изгибы твоего божественного тела, все морщинки и трещинки, волосинки и завитушки, все, до последней молекулы. Сутками на пролет, до упора, во всех мыслимых и немыслимых позах, до полного изнеможения. Да я умру на тебе, дорогая.
Мля-а! Вот это, --настоящая женщина. Знающая, что понадобится ее мужику, на чужбине, в первую очередь.
Оружие, я сделаю сам или добуду. Шмотки, сошью или с кого нибудь сниму. Тачку или коня, куплю или отниму. А вот привычную, любимую пищу, для души, вряд ли найду.
Тут, я с удивлением заметил, шо у меня случилась эрекция. Я выпрямился и довольно заржал.

--Ха-ха-ха! Я люблю тебя, Солнышко.

Отвлек меня от мафона, какой то чвакающий звук, за спиной. Смотрю, а там «плохиш» пристроился, глазки вылупил, через плечо жадным взглядом кассетник облизывает, и резинку жует, усердно, не закрывая рта.
--Шо!? Нравится!? –Ну, прям, как я, когда у бати первый бобинник переносной увидел. «Весна-2» назывался. –Подожди, пацан, щас зарядим и я тебя еще больше удивлю. Хы-гы!
Привычно откинул солнечную панель, направил ее на заходящее солнце и прислонил кассетник к крышке «саркофага». Через пятнадцать секунд жадно мигнул красненький светодиод зарядки, подумал немного, и засветился на постоянку.

--Ну, я же говорил, шо это неубиваемый агрегат!

Толпа аборигенов, завидев такое чудо, восхищенно загудела и сомкнулась в тесное кольцо.
--Эй-эй! А ну разойдись! Вы ж не стеклянные, –замахал я руками в разные стороны, пробивая щель для солнечных лучей. –Из-за вас, блин, не видно ни хрена.
Так. Посмотрим, что там еще есть, и сдернул с ящика свой старенький, спальный мешок коричневого цвета, на лебяжьем пуху.

То, что я увиде дальше, повергло меня в эйфорию. Это были мои инструменты, тоже, из трейлера.
Прямо сверху, красовалась двуручная пила, по дереву, под кодовым названием, «дружба». Я ей, обычно, сухостой на поленья распускаю. Острая, --аж звенит. Под ней, ножовка по металлу и пачка полотен к ней. Рядом, несколько плоских напильников разного калибра, и, пара трехгранных, для разводки полотна. Чехол, с набором отверток разной длины, с алюминиевыми ручками. Любимый топор, выкованный из цельного куска металла, еще в «Металлургмонтаже», по космической технологии, из легированной суперстали, заточенный под битье и бритье. А фишка, в том, что обух, служил молотком, вместо клина, был гвоздодер, а в полом топорище, пряталась пешня. Все эти примочки, кроме самого топора, легко снимались и ставились в любом порядке и сочетании. Сама рукоятка, была покрыта полиамидным пластиком с шипастой насечкой. Так же, присутствовали три обыкновенных молотка, в разных весовых категориях. Киянки. Большая и маленькая. Набор стамесок. Пара разводных ключей. Несколько комплектов сверел по металлу и разверток по дереву. Но больше всего вогнали в ступор, бошевская дрель, гайковерт, электролобзик и паяльник. И все, на 220 вольт. На этом фоне, ручной коловорот, рубанок и фуганок, смотрелись, уже, как то, простецки. Ярко-оранжевый пластиковый «дипломат», с ячейками, забитый под крышку болтами, шайбами и гайками в ассортименте. Еще была старая полиэтиленовая канистра на 5 литров, из под какого то масла, с обрезанной горловиной и доверху набитая гвоздями разной длины. Но, что вообще доконало, так это, пара аварийных светоотражающих жилетов, из-под сидения верного ДРАКОНА. Один желтый, а второй, зеленый, как у гаишников, а под ними, мой старый фонарик «жучок», переделанный на светодиоды.
О! Вот теперь, мне темнота, совершенно не грозит. «Жук», это «вечная» штука.
Не! Шото я не врубился. Дорогая, это все мне специально, или ты, просто, генеральную уборку в трейлере, затеяла? А!? Тогда где мой нож? И где ботинки, сапоги и брюки?
Тут я обратил внимание на десятилитровую канистрочку из нержавейки, в виде дипломата, и сердце, забилось учащенно. Вот оно. Оружие массового поражения аборигенов. Моя стратегическая заначка. Чистейший спиртус. 10 литров.

--Все! Хана! Это королевство мое! Кэхе-кэхе, ну, пока я здесь. Гы-гы!

Но, самый уникальный инструмент, покоился на дне.

Это были шесть металлических ящиков разного цвета, размером, чуть больше дипломата. Четыре из них, были с наборами всевозможных головок, ключей, трещеток и прочих металлических вкусностей и приспособлений. Это, мой победный приз, на конкурсе лучшего автомеханика, организованного одной из ведущих японских фирм по его производству.

Мля-а! Они мне очень легко достались.
Тогда, дали каждому по движку, с определенными неполадками, и предложили довести до кондиции. На время, разумеется. Все участники, думали, шо кто быстрее отремонтирует и отрегулирует, тот и победил. Ага! Щазз!

Меня, --дурить не надо.

Пока они гайки крутили, я пивко пил, демонстративно, (ну, на столах у жюри, почему то, стояло), и обьяснял им, не спеша, шо все потуги тех механиков, на 80 процентов, --зря!
Ну, вот, нафига менять вкладиши, если там проблема с клапанами, или зачем пол мотора разбирать, шоб поменять сальник коленвала, если достаточно сделать вот такую приспособу, и я продемонстрировал ее судьям, и, через десять минут, новый сальник, на месте. Ну, и так далее, и в таком же духе.
В общем, я их всех уделал, тактически, как Шведов под Полтавой. А их шеф, какой то там, Толияматоканава, даже, к себе на работу звал. Только я отказался. По-ихнему, --шпрехать не умею. А так, как я чувак общительный, без разговоров, мля, ну, никак.

Два последних ящичка, были полностью укомплектованы лично моими разработками и всякими, там, «ноу-хау». Не для посторонних глаз. Прошли времена, когда я своими идеями и задумками, на всех углах, делился. Хватит, меня еще на службе «научили», что перед начальством, выпендриваться не стоит. Ну, кому понравится, что тебя дураком выставляют, хотя, и не специально.

Инициатива, хы-гы, всегда имеет инициатора.

В общем, владея всеми этими ящичками, я теперь спокойно могу разобрать и собрать, любую механическую весчь, от ручных часов, до фуры дальнобойщика и вертолета.
Спросите, а на фига я их с собой везде вожу? Тяжелые же, гады. А отвечаю. Это, мой хлеб --раз! Запас карман не тянет и в попу не имеет, --два! Ну, и, люблю я качественные веши, --это три!
Блин, да шо там говорить. В любом месте стану, и отремонтирую все, где, что, и кому, надо. За бабкии, за бартер, и просто, за "спасибо".
Если бы вы знали, сколько денег срублено прямо на обочинах, то дурных вопросов, не задавали бы.
Окинул хозяйским взглядом содержимое третьего ящика и опять задрал голову к небу,

--спасибо, Братан! За ту женщину, которую люблю.